Однако фантазии Тамары год от года оставались прежними: девочка часто рассказывала родителям о «младшей сестре», которую служанки наряжают в пышные нарядные платьица и которая только недавно научилась говорить, причем разговаривает совсем не так, как Тамара. На вопрос матери, а как же разговаривает выдуманная сестра, Тамара разразилась целой тирадой на неизвестном родителям языке. Ирина Светлова ошарашено переглянулась с мужем, и они втайне от знакомых и родных отвели девочку к специалистам, пытаясь выяснить, на языке какой страны разговаривает их пятилетняя дочь. Ученый-полиглот внимательно выслушал Тамару и сказал:

— Мне неведомо подобное наречие, я не вижу в нем никаких знакомых основ. Можно записать ее слова на диктофон, пропустить через анализатор речи и обработать на компьютере.

Так и поступили, но результат оказался нулевым. Ученый пожал плечами и вынес вердикт:

— У вас творчески одаренная малышка, она сама умудрилась придумать свой собственный язык, дети частенько придумывают нечто подобное.

— Но не в таком же объеме и не настолько связно и логично, — удивилась Ирина Светлова, но ученый посоветовал обратиться к психологам.

Психологи дружно заверили, что подобное явление феноменом назвать нельзя, что дети буквально все поголовно на некотором этапе жизни пытаются придумать свой собственный «секретный язык» и «тайнопись», и что это чудачество пройдет, когда девочка вырастет.

Психологи оказались правы: к моменту поступления в школу Тамара Светлова перестала вставлять в свою речь фразы на странном певучем языке, общаясь исключительно на русском. Про сестру, живущую во дворце, рассказывать тоже перестала, и родители девочки облегченно выдохнули, не подозревая, что Тамаре просто-напросто не понравились визиты в кабинеты чужих тёть и дядь, и она разумно рассудила, что если молчать о том, что вызывает в родителях волнение, то ее перестанут отвлекать от друзей и игрушек.

Отныне Тамара молчала о посещавших ее странных снах, об иногда накатывающем чувстве, что она грезит наяву, о том, что ей известно два названия каждого предмета: одно название, на которое родители реагируют спокойно, и еще одно, которое употребляют люди в ее снах и которое не стоит произносить вслух проснувшись. Отныне о ее детских «чудачествах» напоминало только одно: сокращенное имя «Тая», которое навсегда прижилось в семье вместо обычного для Тамар сокращения «Тома».

Шли годы, детство Таи Светловой сменилось подростковым возрастом, а похожая на нее девочка из снов все еще оставалась ребенком: когда Тае исполнилось двенадцать, той только стукнуло семь и она еще училась бегло читать и писать на непригодном в России языке. Тая почти каждую ночь наблюдала за тем, как ее более ранняя копия сидит, насупившись, над тетрадками и учебниками, капризничая и не желая учиться, покрикивая на многочисленных служанок:

— Чаю хочу! И пирожных много!

— Ваше высочество, чай будет после урока, — пробовал возражать пожилой учитель, но девочка из снов начинала кричать и топать ножками в золотых туфельках:

— Чаю, чаю, чаю!!! — и ей не смели перечить, принося фарфоровый сервиз и горку сладостей, которые мигом с удовольствием уминались юной принцессой.

Тае было скучно наблюдать за капризами девчонки и когда ей удавалось оторваться от нее, она невидимым призраком скользила по дворцу, рассматривая залы и комнаты и прислушиваясь к людям, обитавшим в нем. Увы, оторваться от принцессы удавалось редко, чаще всего приходилось торчать рядом с ней и от нечего делать самой изучать тексты из учебников. Такие сны Тая не любила и просыпалась всегда взвинченной и усталой.

«Хорошо, что я перестала во снах ощущать себя ею, как раньше», — утешала себя Тая в такие дни.

Да, первые воспоминания о похожих детских снах рассказывали, что раньше она как бы поселялась в теле принцессы во время сна: могла махать ее ручками, топать ее ножками, ощущала вкус еды, съедаемой принцессой, чуть позже — могла произносить слова ее устами. Иногда Тае казалось, что первые годы жизни она действительно попеременно жила то в одном теле, то в другом, настолько длительными казались ей ее сны, а проснувшись, она не раз обнаруживала, что в реальной жизни успел пройти целый день, который она помнит очень смутно, будто видела его чужими глазами. Только после пяти лет прекратилось настолько глубокое погружение в ночные грезы и слава богу: пятилетней девочке совсем не нравилось вновь чувствовать себя трехлетней картавой малюткой. После пяти лет Тая четко отделяла сны от реальности и уже не «проваливалась» в тело принцессы, хоть и продолжала регулярно видеть одни и те же сновидения с ее участием. Точнее, события во снах происходили разные, но место и действующие лица в них не менялись. Тая знала, как зовут родителей и братьев призрачной принцессы, ее подружек, придворных, частенько бывавших во дворце, знала, что среди этих придворных встречаются маги, хоть сама принцесса магиней не была, также как и члены ее семьи, за исключением младшего брата.

Девочка из снов тоже постепенно взрослела, но примерно в полтора раза медленнее Тамары, и той все скучнее и скучнее было наблюдать ночами за избалованной маленькой принцессой. Правда, скучно было, если в сновидениях не появлялся он…

Он был высоким, стройным пареньком, поначалу лет семнадцати на вид, но тоже понемногу взрослевшим. Когда Тае самой стукнуло пятнадцать, юноше ее мечты перевалило за двадцать. Он был черноволос, черноглаз, его лицо состояло сплошь из резких линий: квадратный рубленый подбородок, орлиный нос, резко очерченные высокие скулы, ровные вытянутые стрелками брови вразлет. Юношеская тонкокостность сменилась с годами мощью мускулистых мужских форм, развернув саженные плечи и округлив налитыми мышцами предплечья, но оставив тонкой талию и ровными длинными — ноги. Его звали Кайллеро Бенжамин Данри, но братья принцессы звали его по-дружески Кайлом. Кажется, он был магом, но о его способностях Тае слышать не доводилось, как и видеть проявления его магических сил: Кайл редко появлялся рядом с принцессой, а когда Тае удавалось оторваться от нее, то она наблюдала, как он сражается с товарищами на мечах, стреляет по мишеням из арбалета, гарцует на коне, уезжая из дворца. Увы, самой Тае никогда не удавалось оторваться от принцессы настолько далеко, чтобы покинуть дворец, а сама принцесса при ней никогда его не покидала.

— Этот Кайл из сновидений — воплощение моих подсознательных девичьих грез об идеале мужчины, — говорила себе Тая. — Жаль, что в реальности таких парней днем с огнем не сыщешь!

А реальность не оставляла времени пустым мечтаниям: близилось окончание школы, уроков задавали невероятно много, и еще надо было бегать на дополнительные занятия по биологии и химии — Тая намеревалась поступать в медицинский университет. Работу по дому тоже никто не отменял: родители с утра до вечера трудились на крекерной фабрике, и на Таю возлагалась обязанность ходить в магазины за продуктами, готовить обеды-ужины и прибираться в квартире.

— Чего ты так напрягаешься на кухне? — спросила как-то у Таи одноклассница, забежавшая на минутку за книгой, заданной на дополнительное чтение.

— А кто вместо меня обед приготовит? — удивилась Тая, жарившая котлеты на сковороде. — Мать только в семь часов вечера домой приходит, еле на ногах стоит после смены у конвейера.

— И что? Моя в выходные дни на всю неделю вперед готовит и холодильник забивает, — пожала плечами одноклассница.

— А моя в выходные отдыхает, на то они и выходные, — отрезала Тая.

Одноклассница окинула ее взглядом, выражавшим пренебрежение такой рабской позицией, хмыкнула что-то похожее на «крепко тебя предки придавили, мышь безответную», и ускакала по своим важным девичьим делам.

— Ничего не мышь, — посмотрелась Тая в зеркало, откуда на нее глянула симпатичная, среднего роста стройная девушка-шатенка с золотисто-карими большими глазами. — Это я пару лет назад гадким утенком была, а сейчас все вокруг только и толкуют, как сильно я «повзрослела и расцвела». И вообще, была бы мышь, Славка бы меня в кино не позвал.